Юмор

Мы уже обсуждали, что попаданцу будет непросто поразить окружающих, просто спев
«Охоту на волков» или «Шоколадного зайца»
. Но грехи типичного попаданца многочисленны и тяжки, и не исчерпываются потугами на поприще трубадуров.

В частности, типичный попаданец обожает рассказывать окружающим анекдоты про Василия Иваныча и демонстрировать тонкий английский юмор, минимально приглаживая их к окружающей действительности. Только вот насколько чувство юмора хроноаборигенов будет совпадать с современным?

Конечно непросто установить это в отсутствие возможности провести эксперимент. И юмор слишком сложное и неоднозначное понятие чтобы этот вопрос можно было решить логическими рассуждениями. Но я попробую и буду рад услышать ваши замечания.

Прекрасное определение юмора с научной точки зрения можно изучить
здесь
. Лично мне наиболее близко именно это определение. Вкратце — эволюция создало реакцию смеха у высших приматов, чтобы в процессе обучающих игр детеныши могли сигнализировать о понимании того что формально опасная ситуация является игровой. Например, когда родитель изображает хищника и ребенок со смехом убегает. Смех таким образом связан с чувством страха на самом глубоком, нейрофизиологическом уровне.

В примитивных культурах смех обычно является реакцией на простые ситуации типа «торт размазали по лицу клоуна». Один клоун пинает другого, таскает его за нос и унижает, падает, подскользнувшись на банановой кожуре, по собственной глупости — это примеры примитивного юмора в современной культуре. Формально опасная ситуация в которой зритель явно находится в безопасности. Грубый юмор в процессе сплетничания об окружающих является прекрасным инструментом социализации и формирования временных союзов.

Примеры юмора в античности и средневековье почти без исключений принадлежат к такому грубому, примитивному типу, лишь незначительно приправленному намеками и игрой слов.

Например диалог из «Лисистраты»:

Посланник: Я посланник, клянусь, и я явился из спарты чтобы заключить мир.

Магистрат: Но смотри, ты прячешь копье под одеждой. (намекает на эрекцию посланника)

А вот как Цицерон описывает юмор Красса:

«Ах, сколько говорил он о банях, которые Брут незадолго перед этим продал, сколько говорил о расточении отцовского наследства! Вот, например, какой колкостью ответил он Бруту, когда тот сказал что тут и потеть не с чего: «Конечно, не с чего: ведь ты только что расстался с баней». Таких колкостей было без числа, но не менее забавен был и его непрерывный шутливый тон.

Следовательно, предметом насмешек могут быть те слабости, какие встречаются в жизни людей, не слишком уважаемых, не слишком несчастных и не слишком явно заслуживающих казни за свои злодеяния; остроумное вышучивание таких слабостей вызывает смех. Отличным предметом для подшучивания служит и безобразие и телесные недостатки; но и тут, как и в других случаях, надо очень внимательно соблюдать меру.

Ты присочинил к нему и концовку, сказав, будто по всей Таррацине на всех стенах написаны были буквы ЛЛЛММ; а на твой вопрос, что это значит, какой-то старый горожанин ответил: «Ломает Локоть Ларга Меммий Мерзостный».»

Прочитав прославленную в учебниках комедию «Гаргантюа и Пантагрюэль» современный человек будет поражен грубостью шуток и нагромождением нелепых гипербол:

«И напрасно вы думаете, будто всем своим блаженством в Елисейских полях герои и полубоги обязаны асфоделям, амброзии и нектару, как тут у нас болтают старухи. Помоему, все дело в том, что они подтираются гусятами, и таково мнение ученейшего Иоанна Скотта.»

«Тут Пантагрюэлю неожиданно захотелось помочиться, ибо на него оказало действие Панургово снадобье, и он так обильно оросил и полил лагерь противника, что находившиеся здесь люди все до одного утонули, — это был самый настоящий потоп, распространившийся на десять миль в окружности.»

Странное впечатление на современного человека произведет и
бой славного идальго Дон Кихота с мельницами
(ищите в тексте книги по слову «мельница»).

Ситуация с юмором резко меняется в период с конца 18 по конец 19 веков. Примитивный, грубый юмор начинает ассоциироваться с низким социальным статусом. Юмор становится более дружелюбным. Если в средневековье юмор считался низким и подозрительным чувством, то в современной культуре отсутствие юмора ассоциируется с глупостью и опасным фанатизмом, узколобостью — исключительно отрицательными чертами. И главное — юмор начинает «интеллектаулизироваться», требовать для понимания шутки все больших мысленных усилий.

Шутки Вольтера в книге «Кандид, или оптимизм»(1758 г.) резко отличаются от вышеприведенных примеров и легко понятны современному человеку:

«Пленники и те, которые их пленили, — солдаты, матросы, черные,

коричневые, белые, мулаты и, наконец, мой капитан — все были убиты; я

лежала полумертвая под этой грудой мертвецов. Подобные сцены происходили,

как всем известно, на пространстве более трехсот лье, но при этом никто не

забывал пять раз в день помолиться, согласно установлению Магомета.»

Во времена ранее 18 века попаданцу придется приложить немало усилий чтобы над его шутками посмеялись. Усилия в основном придется прикладывать к планке качества юмора, прижимая ее к земле изо всех сил.